Выше было указано, что правила искусства книги ориентировались, главным образом, на издания, рассчитанные на квалифицированного читателя. Это положение может быть подтверждено хотя бы следующим примером.
Один из буржуазных теоретиков оформления книги — Пауль Рен-нер, отмечая значение выделений в книге, пишет следующее: «Выделение прерывает ритм и разрушает целостное и спокойное впечатление от страницы. Поэтому задача художественной типографии — обозначать выделейие как можно незаметнее?.
Один из буржуазных теоретиков оформления книги — Пауль Рен-нер, отмечая значение выделений в книге, пишет следующее: «Выделение прерывает ритм и разрушает целостное и спокойное впечатление от страницы. Поэтому задача художественной типографии — обозначать выделейие как можно незаметнее?.
Выше было указано, что правила искусства книги ориентировались, главным образом, на издания, рассчитанные на квалифицированного читателя. Это положение может быть подтверждено хотя бы следующим примером.
Один из буржуазных теоретиков оформления книги — Пауль Рен-нер, отмечая значение выделений в книге, пишет следующее: «Выделение прерывает ритм и разрушает целостное и спокойное впечатление от страницы. Поэтому задача художественной типографии — обозначать выделейие как можно незаметнее?.
Это замечание Пауля Реннера особенно ярко вскрывает классовые особенности той книги, правила оформления которой разрабатывал Реннер. Советские книгоиздательские работники достаточно хорошо знают, что в нашей, например массовой, книге выделения играют громадную роль. В книге для сравнительно малоподготовленного читателя .незаметные* выделения могут значительно снизить ее эффективность. Книга же, над которой работал Реннер, не должна иметь ярких выделений (слепое оформление), ибо читатель этой книги найдет и без выделений нужный ему материал. Что же касается малоподготовленного читателя, то для него существует особая «народная литература», которой буржуазное книговедение вообще не считало нужным особенно заниматься. Вот в чем заключается социально-классовый смысл многих высказываний Реннера, явившегося апологетом основных положений буржуазной книговедческой мысли.
Аналогичное указание того же Реннера на то, что наиболее удобочитаемыми шрифтами в книжном наборе являются боргес, корпус и цицеро, а наиболее удобная длина строки — 9 см, в основном правильно лишь в отношении читателей высокой квалификации. Имеется ряд категорий читателя, для которых книги набираются более высокими кеглями.
Приведенные примеры показывают, что установка правил оформления книги, выработанных буржуазной книговедческой мыслью, направлена в отношении изданий, рассчитанных на квалифицированного читателя, т. е. на основную часть «солидной» книги.
И, наконец, последнее, что следует еще раз отметить в правилах оформления буржуазной книги, — это их формализм. Все правила библиономии строятся на законченной формалистской основе, утверждающей самодовлеющую ценность многих приемов оформления вне зависимости от содержания книги, от ее реального значения. Большинство правил библиономии строится на основе принципов буржуазной формальной эстетики, исходит от этих принципов. Даже Чихольд, отвергавший в известной части принципы формальной эстетики и стремившийся создать оформление книги в соответствии с ее назначением и функцией, не сумел правильно поставить этот вопрос и усматривал сущность нового оформления в несимметричности оформления, считая, что асимметрия есть наиболее яркое выражение \»функциональной\» формы. Исходя из этих положений, Чихольд требовал отказа от применения орнамента и от линеек крупного кегля и предлагал применять контрастные по кеглю шрифты. Чихольд считал, что единственным шрифтом, отвечающим «духу времени» и принципам «нового» оформления, является акцидент-гротеск, указывал на желательность применения исключительно строчного шрифта и т. д. Другими словами, и здесь в основу оформления кладется ряд чисто формальных приемов.
Совершенно ясно, что любой прием оформления, если он не связан органически с содержанием и типом издания в целом и не вытекает целиком из содержания, является чисто формальным привеском. Ни симметричное оформление, ни асимметричное оформление, ни акцидент-гротеск, ни другой шрифт, ни ряд других элементов оформления сами по себе ничего не дают ни в техническом, ни в художественном отношении, кроме чисто формального украшательства книги. Именно стремление к формалистскому декоративному украшательству книги, стремление улучшить лишь внешние качества книжного «товара»—характерная черта оформления буржуазной книги.
Эти принципы неприменимы, конечно, к советской книге. Советская книга, книга социалистическая по своему содержанию, должна отвечать задачам социалистического строительства. Оформление советской книги должно наиболее полно и ярко выявить это содержание, мобилизовать внимание читателя на его наиболее важных моментах. Таким образом, оформление нашей книги должно быть так же целеустремленно, как и ее содержание, должно быть одним из необходимых звеньев, помогающих книге выполнить ее роль как -орудия строительства социализма.
Но значит ли все сказанное, что советским издательствам следует целиком откинуть все выводы и положения «искусства книги»? Отнюдь нет. Речь идет не об отказе от буржуазного наследства целиком, а об его критическом освоении.
Это значит, что ряд выводов и положений, абсолютно неприемлемых для нас, должен быть целиком откинут из практики и теории оформления советской книги; например, предложение Пауля Реннера давать в любой книге выделения как можно незаметнее, мотивируемое тем, что выделения портят внешность страницы, — совершеинэ неправильно для оформления советской книги. Роль выделений в нашей книге чрезвычайно велика, и многие издания требуют активных, часто весьма заметных способов выделения; поэтому указание Ренера лишь условно может быть применено к очень ограничен-ному количеству изданий. Требование Чихольда о наборе подавляю-щего большинства изданий рубленым шрифтом во имя «нового» оформление также неприемлемо для нас, хотя бы уже потому, что оно не соответствует потребительским требованиям к оформлению книги. Однако там, где это целесообразно, например в детской литературе, наши издания набираются рубленым шрифтом, таким образом, ряд положений, относящихся к оформлению буржуазной книги и предлагаемых как абсолютные нормы, советскими издательскими работниками отбрасываются как непригодные.
Имеется ряд приемов в оформлении буржуазной книги, которые условно, с ограничениями, применяются в практике нашей издательской работы. Так, например, вышеприведенные указания об «единой гарнитуре», естественно, в ряде случаев могут быть применены.
Большинство теоретиков оформления буржуазной книги предлагает строить элементы оформления на основе принципа «золотого сечения». Так, например, по принципу «золотого сечения» предлагается установить формат издания, формат полосы, общую конфигурацию очка литер, расположение строк на титуле и т. д. и т. п. Принцип «золотого сечения» был привнесен в оформление книги из искусства и, в частности, из архитектуры, где он применялся еще в классической античной архитектуре. В частности, в основу греческой архитектуры были положены основные соотношения частей человеческого тела. Эти принципы и нашли свое выражение в правиле «золотого сечения», отражающем основные пропорции частей человеческого тела. В архитектуре «золотое сечение» (т. е. такое разделение объекта на две части, при котором меньшая часть так относится к большей, как большая ко всему объекту в целом) играло громадную роль. Применение принципа «золотого сечения» создавало впечатление гармонической законченности и тесного соотношения отдельных частей в пределах данного сооружения. Именно этот принцип и предлагали применять в оформлении книги.
Можно ли применять принцип «золотого сечения» при оформлении советской книги?
Принцип «золотого сечения» не является для нас абсолютным правилом. В отдельных случаях, когда принцип «золотого сечения» не только не снижает качества издания, но, наоборот, улучшает его отдельные элементы, можно строить издание по этому принципу. Однако это только в отдельных случаях. Применять же этот принцип как обязательный, постоянный прием нельзя, так как во многих случаях это будет снижать потребительское качество книги. В частности, форматы книг будут недостаточно удобны, шрифт будет скверно читаться, длина строк будет неудобна для глаза с точки зрения условий чтения. Но в отдельных конкретных случаях, когда соотношения «золотого сечения» не дают этих отрицательных явлений, принцип «золотого сечения» может быть применен. В частности, полоса 8X13 кв. даст приблизительное соотношение «золотого сечения»; аналогично приближается к этим же принципам полоса 5 1/2 X 9 3/4 кв. Первая полоса, при одноколонном наборе и при кегле менее 16 пунктов, в подавляющем большинстве случаев неприемлема с точки зрения читательских требований, так как такая строка будет из-за своей длины утомительна для глаза. Второй вариант, наоборот, вполне приемлем и широко используется в нашей издательской практике, так как при этой длине строки шрифт в 9—10 пунктов хорошо воспринимается глазом.
Таким образом, имеется ряд принципов библиономии, которые в отдельных случаях могут применяться в меру их целесообразности, но без утверждения за ними какого-либо безусловного значения.
Наконец, имеется третья группа положений библиономии, которая может быть использована в нашем издательском деле.
К таким элементам относятся, например, правила о величине ап-прошей при наборе (ориентировка на полукруглую, а в некоторых случаях и на третную шпацию), о висячих строках при верстке, о применении шпон, некоторые данные о композиции разворота, об оформлении выносок и других второстепенных элементов текста и т. д. Все эти правила, относящиеся как к оформлению книги, так и к полиграфии, в значительной степени используются в издательско-полиграфической практике.
Все вышесказанное говорит о том, что ни огульное отрицание, ни, наоборот, полная преемственность правил искусства книги не могут иметь места в практике оформления советской книги. Необходимо вдумчивое критическое отношение к буржуазному наследству; из последнего необходимо решительно отбросить все чуждое, непригодное для советской книги и переработать то, что может принести пользу, использовать все нужное для нее.
Наряду с этим надо помнить, что буржуазные теории оформления книги являются классово чуждыми, враждебными нам теориями, ни в какой степени не соответствующими задачам советского издательского дела. Поэтому в каких бы тонко «завуалированных» формах ни протаскивались они в нашу издательскую промышленность, с ними должна вестись беспощадная борьба, так как слепое применение их принесет вред нашей книге.
Классовая сущность библиономии, как указывалось выше, заключается также и в том, что ее теоретики, разрабатывая правила оформления, стремились к созданию такого оформления книги, которое было бы вполне удобно для квалифицированного буржуазного читателя, хотя оказывалось бы непригодным для широких кругов читателей более низкой квалификации и затрудняло им пользование книгой. Применение шрифтов мелкого кегля, малозаметные «выделения» и пр. — все эти характерные особенности оформления буржуазной книги подтверждают наше положение. Исключение в этом отношении составляет лишь та литература, которая, как уже указывалось, предназначалась для широких читательских, кругов.
Один из буржуазных теоретиков оформления книги — Пауль Рен-нер, отмечая значение выделений в книге, пишет следующее: «Выделение прерывает ритм и разрушает целостное и спокойное впечатление от страницы. Поэтому задача художественной типографии — обозначать выделейие как можно незаметнее?.
Это замечание Пауля Реннера особенно ярко вскрывает классовые особенности той книги, правила оформления которой разрабатывал Реннер. Советские книгоиздательские работники достаточно хорошо знают, что в нашей, например массовой, книге выделения играют громадную роль. В книге для сравнительно малоподготовленного читателя .незаметные* выделения могут значительно снизить ее эффективность. Книга же, над которой работал Реннер, не должна иметь ярких выделений (слепое оформление), ибо читатель этой книги найдет и без выделений нужный ему материал. Что же касается малоподготовленного читателя, то для него существует особая «народная литература», которой буржуазное книговедение вообще не считало нужным особенно заниматься. Вот в чем заключается социально-классовый смысл многих высказываний Реннера, явившегося апологетом основных положений буржуазной книговедческой мысли.
Аналогичное указание того же Реннера на то, что наиболее удобочитаемыми шрифтами в книжном наборе являются боргес, корпус и цицеро, а наиболее удобная длина строки — 9 см, в основном правильно лишь в отношении читателей высокой квалификации. Имеется ряд категорий читателя, для которых книги набираются более высокими кеглями.
Приведенные примеры показывают, что установка правил оформления книги, выработанных буржуазной книговедческой мыслью, направлена в отношении изданий, рассчитанных на квалифицированного читателя, т. е. на основную часть «солидной» книги.
И, наконец, последнее, что следует еще раз отметить в правилах оформления буржуазной книги, — это их формализм. Все правила библиономии строятся на законченной формалистской основе, утверждающей самодовлеющую ценность многих приемов оформления вне зависимости от содержания книги, от ее реального значения. Большинство правил библиономии строится на основе принципов буржуазной формальной эстетики, исходит от этих принципов. Даже Чихольд, отвергавший в известной части принципы формальной эстетики и стремившийся создать оформление книги в соответствии с ее назначением и функцией, не сумел правильно поставить этот вопрос и усматривал сущность нового оформления в несимметричности оформления, считая, что асимметрия есть наиболее яркое выражение \»функциональной\» формы. Исходя из этих положений, Чихольд требовал отказа от применения орнамента и от линеек крупного кегля и предлагал применять контрастные по кеглю шрифты. Чихольд считал, что единственным шрифтом, отвечающим «духу времени» и принципам «нового» оформления, является акцидент-гротеск, указывал на желательность применения исключительно строчного шрифта и т. д. Другими словами, и здесь в основу оформления кладется ряд чисто формальных приемов.
Совершенно ясно, что любой прием оформления, если он не связан органически с содержанием и типом издания в целом и не вытекает целиком из содержания, является чисто формальным привеском. Ни симметричное оформление, ни асимметричное оформление, ни акцидент-гротеск, ни другой шрифт, ни ряд других элементов оформления сами по себе ничего не дают ни в техническом, ни в художественном отношении, кроме чисто формального украшательства книги. Именно стремление к формалистскому декоративному украшательству книги, стремление улучшить лишь внешние качества книжного «товара»—характерная черта оформления буржуазной книги.
Эти принципы неприменимы, конечно, к советской книге. Советская книга, книга социалистическая по своему содержанию, должна отвечать задачам социалистического строительства. Оформление советской книги должно наиболее полно и ярко выявить это содержание, мобилизовать внимание читателя на его наиболее важных моментах. Таким образом, оформление нашей книги должно быть так же целеустремленно, как и ее содержание, должно быть одним из необходимых звеньев, помогающих книге выполнить ее роль как -орудия строительства социализма.
Но значит ли все сказанное, что советским издательствам следует целиком откинуть все выводы и положения «искусства книги»? Отнюдь нет. Речь идет не об отказе от буржуазного наследства целиком, а об его критическом освоении.
Это значит, что ряд выводов и положений, абсолютно неприемлемых для нас, должен быть целиком откинут из практики и теории оформления советской книги; например, предложение Пауля Реннера давать в любой книге выделения как можно незаметнее, мотивируемое тем, что выделения портят внешность страницы, — совершеинэ неправильно для оформления советской книги. Роль выделений в нашей книге чрезвычайно велика, и многие издания требуют активных, часто весьма заметных способов выделения; поэтому указание Ренера лишь условно может быть применено к очень ограничен-ному количеству изданий. Требование Чихольда о наборе подавляю-щего большинства изданий рубленым шрифтом во имя «нового» оформление также неприемлемо для нас, хотя бы уже потому, что оно не соответствует потребительским требованиям к оформлению книги. Однако там, где это целесообразно, например в детской литературе, наши издания набираются рубленым шрифтом, таким образом, ряд положений, относящихся к оформлению буржуазной книги и предлагаемых как абсолютные нормы, советскими издательскими работниками отбрасываются как непригодные.
Имеется ряд приемов в оформлении буржуазной книги, которые условно, с ограничениями, применяются в практике нашей издательской работы. Так, например, вышеприведенные указания об «единой гарнитуре», естественно, в ряде случаев могут быть применены.
Большинство теоретиков оформления буржуазной книги предлагает строить элементы оформления на основе принципа «золотого сечения». Так, например, по принципу «золотого сечения» предлагается установить формат издания, формат полосы, общую конфигурацию очка литер, расположение строк на титуле и т. д. и т. п. Принцип «золотого сечения» был привнесен в оформление книги из искусства и, в частности, из архитектуры, где он применялся еще в классической античной архитектуре. В частности, в основу греческой архитектуры были положены основные соотношения частей человеческого тела. Эти принципы и нашли свое выражение в правиле «золотого сечения», отражающем основные пропорции частей человеческого тела. В архитектуре «золотое сечение» (т. е. такое разделение объекта на две части, при котором меньшая часть так относится к большей, как большая ко всему объекту в целом) играло громадную роль. Применение принципа «золотого сечения» создавало впечатление гармонической законченности и тесного соотношения отдельных частей в пределах данного сооружения. Именно этот принцип и предлагали применять в оформлении книги.
Можно ли применять принцип «золотого сечения» при оформлении советской книги?
Принцип «золотого сечения» не является для нас абсолютным правилом. В отдельных случаях, когда принцип «золотого сечения» не только не снижает качества издания, но, наоборот, улучшает его отдельные элементы, можно строить издание по этому принципу. Однако это только в отдельных случаях. Применять же этот принцип как обязательный, постоянный прием нельзя, так как во многих случаях это будет снижать потребительское качество книги. В частности, форматы книг будут недостаточно удобны, шрифт будет скверно читаться, длина строк будет неудобна для глаза с точки зрения условий чтения. Но в отдельных конкретных случаях, когда соотношения «золотого сечения» не дают этих отрицательных явлений, принцип «золотого сечения» может быть применен. В частности, полоса 8X13 кв. даст приблизительное соотношение «золотого сечения»; аналогично приближается к этим же принципам полоса 5 1/2 X 9 3/4 кв. Первая полоса, при одноколонном наборе и при кегле менее 16 пунктов, в подавляющем большинстве случаев неприемлема с точки зрения читательских требований, так как такая строка будет из-за своей длины утомительна для глаза. Второй вариант, наоборот, вполне приемлем и широко используется в нашей издательской практике, так как при этой длине строки шрифт в 9—10 пунктов хорошо воспринимается глазом.
Таким образом, имеется ряд принципов библиономии, которые в отдельных случаях могут применяться в меру их целесообразности, но без утверждения за ними какого-либо безусловного значения.
Наконец, имеется третья группа положений библиономии, которая может быть использована в нашем издательском деле.
К таким элементам относятся, например, правила о величине ап-прошей при наборе (ориентировка на полукруглую, а в некоторых случаях и на третную шпацию), о висячих строках при верстке, о применении шпон, некоторые данные о композиции разворота, об оформлении выносок и других второстепенных элементов текста и т. д. Все эти правила, относящиеся как к оформлению книги, так и к полиграфии, в значительной степени используются в издательско-полиграфической практике.
Все вышесказанное говорит о том, что ни огульное отрицание, ни, наоборот, полная преемственность правил искусства книги не могут иметь места в практике оформления советской книги. Необходимо вдумчивое критическое отношение к буржуазному наследству; из последнего необходимо решительно отбросить все чуждое, непригодное для советской книги и переработать то, что может принести пользу, использовать все нужное для нее.
Наряду с этим надо помнить, что буржуазные теории оформления книги являются классово чуждыми, враждебными нам теориями, ни в какой степени не соответствующими задачам советского издательского дела. Поэтому в каких бы тонко «завуалированных» формах ни протаскивались они в нашу издательскую промышленность, с ними должна вестись беспощадная борьба, так как слепое применение их принесет вред нашей книге.
Классовая сущность библиономии, как указывалось выше, заключается также и в том, что ее теоретики, разрабатывая правила оформления, стремились к созданию такого оформления книги, которое было бы вполне удобно для квалифицированного буржуазного читателя, хотя оказывалось бы непригодным для широких кругов читателей более низкой квалификации и затрудняло им пользование книгой. Применение шрифтов мелкого кегля, малозаметные «выделения» и пр. — все эти характерные особенности оформления буржуазной книги подтверждают наше положение. Исключение в этом отношении составляет лишь та литература, которая, как уже указывалось, предназначалась для широких читательских, кругов.